В твоих руках. Автор - Mycroft Holmes

[mind-castle]

Что-то давненько я не радовала (или не раздражала ) почтеннейших пычей своими переводами СТ. Этот фик мне понравился на абсолютно личном уровне, хотя он какой-то местами странный, местами рваный, и оказался жутко сложным для перевода. Но в общем и целом, он очень милый и нежный.



Под морем СТ.





Я люблю лежать, тесно прижавшись к тебе, Джим, как ты это называешь, «как ложечки».



Хотя я до сих пор не до конца понимаю, почему это называется именно так. Каждый раз, когда я пытаюсь спросить тебя об этом, ты смеешься едва не до потери сознания. Мне нравится, когда ты смеешься, потому что я знаю, что твое подтрунивание – это часть твоей любви ко мне, но мне было бы проще понять, о чем идет речь, если бы ты логически объяснил мне, в чем состоит смысл этого выражения. У меня есть вопросы, на которые я не нахожу ответов. Например, ты сказал мне, что с одной стороны, это может символизировать семейное столовое серебро… ну, или не серебро, а любые другие столовые принадлежности, которыми пользуется семейная пара. Мне это показалось удивительным, и я заметил, что если это действительно так, почему тогда мы на борту Энтерпрайза не называем это «лежать как универсальные приборы»? Разве это не логичнее? Но ты только опять рассмеялся в ответ. На мою приподнятую бровь и удивленное выражение, ты согнулся от смеха, и тебе пришлось опереться на меня. Я не говорил тебе сегодня, Джим, как мне нравится, что мы всегда можем вот так опереться друг на друга? И физически, и психологически – в любом смысле этого слова. Днем или ночью, независимо от того, рядом мы или далеко друг от друга. Кажется, не говорил. Надо не забыть сказать тебе об этом. В любом случае… я все еще размышляю по поводу столового серебра. Интересно, это имеет какое-то отношение к замечаниям доктора Маккоя о том, что я «родился с серебряной ложечкой во рту»? Надо будет спросить тебя утром.



А сейчас, этой ночью, я просто рад лежать рядом с тобой - «как ложечки». Или как универсальные приборы. Называй это как тебе угодно, мне все равно, я люблю лежать в твоих руках. Потому что я люблю тебя и, естественно, люблю быть с тобой. И такие моменты придают этому более глубокий смысл. Здесь, корабельной ночью, оставшись наедине в нашей каюте и в тепле нашей общей постели, мы по-настоящему можем быть сами собой и просто быть друг с другом. Вместе – телом и разумом – в комнате, погруженной в темноту и тишину, кажется, будто мы единственные живые существа во вселенной. Пойманные в затянувшемся мгновении искусственной ночи и погруженные в бесконечную ночь снаружи. Но даже во сне мы все равно помним о том, что мы находимся на борту корабля. На инстинктивном уровне мы никогда не забываем, что вокруг продолжается жизнь, и что наш сон будет прерван, если понадобится наше присутствие. Я знаю, что тебе это нравится – когда можно остаться одному, не теряя связи с кораблем или друг с другом. Должен признаться, мне это тоже нравится. Иногда необходимо на какое-то время отрешиться от всего. И все же, мы всегда слышим зов, чувствуем притяжение – эту уникальную силу, которая делает Энтерпрайз, где бы мы ни находились, центром нашей вселенной. Так же как мы являемся главным в жизни друг для друга. Но здесь, на борту, в комфортном тепле темной каюты, оставаясь частью корабля, мы можем побыть одни. Как выражается доктор Маккой – «отдохнуть, расслабиться и восстановить силы». Правда сам он, пусть и постоянно говорит об этом, редко позволяет себе хотя бы одно из трех. Я не могу припомнить, когда он последний раз брал «отпуск», хотя об этом он тоже любит поговорить, тем более, не могу припомнить, чтобы он отдыхал когда-нибудь один, без нас.



Интересно… Возможно, несмотря на все стрессы, для него работа и жизнь на корабле, так же как и для нас, является центром существования? И, возможно, несмотря на его постоянное ворчание, он предпочитает нашу компанию, даже после того, как мы стали парой? Об этом я тоже спрошу у тебя утром. Но возвращаясь к главному. К главному в моих руках, в моих объятьях… здесь, со мной в постели, в моей жизни. Это ты, мой Джим. Ты. Мой, телом и разумом, - ты отдыхаешь, спишь. Так приятно видеть тебя спокойным, умиротворенным. Так же приятно, или даже более приятно, чем видеть, как бьет ключом твоя на первый взгляд бесконечная энергия!



Прошлой ночью ты спросил, можно ли тебе спать, обняв меня. Разве я мог отказать? Думаю, то, что ты все еще просишь у меня разрешения, доставляет мне такое же удовольствие, как твоя близость, когда ты стоишь рядом со мной, обхватив руками мои плечи, слегка поглаживая их подушечками больших пальцев, и ловишь мой взгляд своими прекрасными янтарными глазами из-под золотистых ресниц. Когда ты говоришь со мной так тихо, едва слышно для человеческого слуха, но невероятно сексуально для острого слуха вулканцев. Конечно, я не отказал тебе. Тем более что я и сам хотел этого, весь день. И мы оба это знали. И вот теперь я здесь, с тобой… Я так рад, что ты умеешь предлагать, а я научился принимать. Начиная с предложения служить на Энтерпрайзе. Мы приняли друг друга, а позже приняли нашу любовь, хотя не знали, чем это может закончится. Мы постоянно рисковали… хотя наш риск всегда был связан с нашей миссией – Исследовать новые миры, искать новые формы жизни и другие цивилизации, смело идти туда, куда не ступала нога человека. Я никогда не думал, что смогу испытывать такие чувства к другому существу, и что смогу когда-нибудь получать от этого такое удовольствие.



Мы готовились лечь в кровать с такой приятной поспешностью, радуясь открытому желанию друг друга скорее оказаться рядом, несмотря на долгие годы вместе, даже если в этот раз наша физическая близость не предполагала сексуального контакта. Устроившись под одеялом, - ты как обычно быстро и деловито, я аккуратно и экономно, - мы повернулись на правый бок и тесно прижались друг к другу. Было так приятно и естественно – придвинуться к тебе, попасть в твои открытые объятия! Так же приятно и естественно, как в самый первый раз, и как всегда. Надеюсь, меня никогда не оставит ощущение значимости этого простого, но глубоко проявления нашей любви.



Ты прижался ко мне всем телом, принося прохладу и согревая одновременно. Ты обвил меня своими руками – правая под моей подушкой, а левая вокруг талии. Положив ладонь мне на бедро, ты скользнул по нему рукой, и твоя ладонь замерла на моем животе. Ты легонько погладил, чуть сжимая, небольшую округлость, которая все же образовалась со временем на моем плоском торсе. Это стало своеобразным ритуалом, нашей маленькой шуткой. Мягким напоминанием о том, что ты не единственный, кто изменился и постарел с тех пор, как мы в первый раз легли в одну постель. Засыпая, ты проводишь рукой по моей груди, положив ладонь мне на сердце. И так ты будешь спать всю ночь. Я сверху накрываю твою руку своей и крепко прижимаю к своему сердцу, и моя рука так и остается на твоей. Когда нам особенно необходимо чувствовать себя защищенными, я обхватываю твою сильную руку своими и засыпаю, прижимая ее к своей груди, как бесценное сокровище, частичку твоего любимого тела.



Ты утыкаешься подбородком мне между лопаток, устраивая лицо в изгибе шеи. И я всю ночь ощущаю твое ровное теплое дыхание на своей коже. Меня завораживает мысль, что ты вдыхаешь мой, а выдыхаешь уже наш запах. Иногда засыпая или уже во сне, ты трешься об меня щекой, слегка царапая кожу показавшейся щетиной, и по моему телу пробегает волна дрожи. А иногда, да, моя любовь, я слушаю твой храп. И я не против. Потому что это означает, что твой сон глубок. Отчасти потому, что ты чувствуешь себя защищенным рядом со мной. Что может быть важнее?



Но большее удовольствие мне доставляет прикосновение твоего живота, мягкой округлости, прижатой к моей спине. Увеличившийся с годами, и, приходится признать, от несоблюдения диеты и потакания своим слабостям, в чем есть и моя вина, твой круглый живот касается моего позвоночника, а пахом ты прижимаешься к моей пояснице. Единственное, о чем я жалею, что в таком положении я не могу дотронуться до твоего мягкого, и одновременно крепкого живота. Но с каждым твоим глубоким вдохом, он крепко прижимается к моей спине, и это прикосновение приятнее самого изощренного массажа. С каждым сильным, но мягким толчком мое тело пульсирует от удовольствия до кончиков пальцев.



Твой живот и твое дыхание… сейчас они целиком принадлежат только мне. Они символизируют для меня важность и уникальность твоей жизненной силы, как и ее хрупкость, даже сейчас, когда все это находится в моих руках, под моей защитой. Они символизируют тебя, твою вызывающую во мне бесконечную нежность открытость и уязвимость, особенно, когда ты остаешься наедине со мной. Только мне позволено видеть тебя расслабленным, умиротворенным… обнаженным и открытым, в прямом и в переносном смысле. Открытым и как личность, и как мой товарищ, открытым для нашей любви. Только мне позволено видеть тебя таким, как и тебе – меня, моя любовь. Только мне ты предстаешь во всем своем несовершенном совершенстве. И для меня это великая привилегия!



Только мне ты открываешься во всей полноте твоей Человечности, только мне позволено познать все удовольствия, которые она дает. Я знал тебя еще во времена, как иногда забавляет меня слышать от других, «твоего расцвета», в годы, когда ты начал выходить из «цвета твоей юности»… тогда мои прикосновения заставляли тебя краснеть. Это было так прекрасно. Ты был прекрасен. Ты и сейчас прекрасен. Я вижу, как ты меняешься с возрастом. И становишься все прекраснее, муж мой. Все прекраснее. Время было благосклонно к тебе, мой т’хи’ла. Хотя ты и не всегда хочешь это признать. Даже если другие не видят этого. Седина в твоих волосах, морщины на лице, как и твоя полнота… не отнимают ни капли твоей красоты. Ни моей любви к тебе. Ни моего желания. Нет, они не отнимают ни капли, ты становишься только еще красивее. Несмотря на то, что такие напоминания иногда заставляют мое сердце сжаться от мысли, что время может отнять тебя у меня, и слишком рано. Но я понимаю, что если мы не уйдем из этого мира вместе, каждая наносекунда разлуки с тобой заставит думать, что ты ушел слишком рано.



И только мне позволено видеть все это, говорить с тобой об этом. Тщеславие? Возможно, отчасти. Но намного, намного больше. Доверие. Я единственный в этой огромной и жестокой вселенной, кому ты можешь доверять целиком, всем своим существом. Кому ты можешь полностью доверить себя. Со мной ты можешь быть самим собой. Просто быть. Молодым и прекрасным, постаревшим и располневшим. Каким угодно, когда угодно. Даже, в разумных пределах, где угодно, мой возлюбленный. Чем угодно, чем хочешь. А для меня – всем. Всем, что мне когда либо было нужно. Не пойми меня неправильно, мой Джим. Я люблю нашу работу, я ей предан, я люблю нашу полную, насыщенную жизнь. Но для меня все это стало неотделимо от тебя. И ты стал неотделим от остальной моей жизни. Мой смысл – это ты. Как я – твой. А мы вдвоем – наш общий смысл. Я однажды сказал тебе: «Капитан, корабль держится на преданности одному человеку. И ни этой преданности, ни этому человеку замены нет». Это так, потому, что я знаю тебя. Как и ты знаешь меня. Я знаю самые дальние и потаенные уголки твоего сердца и души. Так же как и твоего тела. Действительно – любить – означает познать и быть познанным.



***



Сегодня ночью ты спишь в моих руках.



По нашей привычке, мы лежим на левом боку. То, что я выше тебя на несколько сантиметров, позволяет мне обвить тебя своим телом как «большая кошка» зехлата. Твоя голова лежит у меня под подбородком, и иногда я зарываюсь носом в мягкие волосы на твоем затылке. Твои ягодицы прижимаются к моему паху, твои слегка согнутые в коленях ноги опираются на мои. Наши тела спаяны так же тесно, как когда ты сидишь у меня на коленях, когда мы занимаемся любовью. Мне больше нравится, если мы ложимся спать без футболок, хотя я знаю, что прикосновение твоей голой спины к моей груди только усложнит попытки заснуть. Обычно на нас простые хлопковые футболки – твоя с коротким рукавом, моя – с длинным. Мы носим их только для сна или в те редкие минуты, когда проводим время наедине в нашей каюте. У меня достаточно длинные руки, так что твоя голова покоится на моем плече, и при этом я могу обнимать твою грудь левой рукой. А благодаря моей вулканской физиологии, моя рука не падает во сне и всю ночь остается на твоей груди.



Правой рукой я обнимаю тебя за талию, ладонь лежит на твоем животе, крепко прижимая ко мне твое тело. Твой живот – это самая мягкая и теплая часть твоего тела, да, моя любовь, помимо того, что она же и самая большая. И это кажется мне невероятно уютным. В таком положении твой живот еще сильнее выдается вперед. Я знаю, что тебе это не нравится, и не всегда тебе нравится, когда я говорю с тобой об этом, но я потихоньку приучаю тебя любить свое тело так же, как люблю его я. Для меня это огромная радость. Твой живот растет из-за силы гравитации, но есть еще какая-то особенная сила притяжения, моя любовь, что неизбежно и необъяснимо притягивает меня к нему. И пусть я неустанно пытаюсь, мне никогда не хватает слов, чтобы описать то, что я чувствую. Иногда, намеренно или бессознательно, моя рука забирается тебе под футболку, так что ладонь накрывает твой голый покрытый мягкими волосами живот, и так я могу лучше чувствовать твое дыхание. Чувствовать твое дыхание под своей ладонью еще приятнее, чем ощущать его на своей шее, когда ты обнимаешь меня сзади. То, как ровно поднимается и опадает в такт дыханию твой живот под моей рукой – это одно из самых сокровенных чудес в этом мире. Иногда я поддерживаю тебя, положив пальцы в ямку твоего пупка, так я чувствую себя еще ближе к тебе, как будто это еще один вид мелдинга.



А иногда, когда нам особенно хочется близости, я еще сильнее прижимаю тебя к себе, обвивая рукой, так, что ладонь моя оказывает под твоим левым боком. Ты говоришь, что когда мы лежим вот так, ты чувствуешь себя особенно защищенным и нужным, а мне нравится ощущать под своей рукой вес твоего тела, впаивающий меня в тебя.



Но сегодня, как чаще всего, я веду себя сдержанно и обнимаю тебя поверх одеяла. Моя ладонь лежит в районе твоего пупка, и под моей рукой маленькая ямка ходит в такт твоему мерному дыханию. Уже засыпая, ты кладешь свою ладонь на мою руку, поглаживая, слегка проводя моей ладонью по своему округлому животу – жест, полный приятия и признательности. Потом ты сильнее прижимаешь мою руку к своему животу. В этом есть что-то забавное, и я чувствую, что ты улыбаешься. Это еще один наш маленький обычай, священнодействие в религии наших с тобой отношений. Как обычно, ты подкладываешь себе под щеку сложенные ладони. Ты спишь как ребенок, моя любовь. Как милый озорной мальчишка, каким ты был много лет назад, и каким во многом остаешься и по сей день.



Мой сон длился несколько часов. После того, как ты уснул, я почти сразу соскользнул вслед за тобой. Не столько из-за усталости, сколько следуя зову твоего спящего разума, которому, как зову сирены, у меня нет сил противиться. Сегодня у меня был не тяжелый день, а я не нуждаюсь в таком длительном сне, как ты, мой человек.



И все же мы спим, мой т’хи’ла, - когда мы спим вместе, сон больше идет нам на пользу. Так мы полнее отдыхаем, и снова просыпаемся в объятиях друг друга, чтобы вместе начать новый день. Тебе необходим полноценный сон, чтобы восстановить силы, а ведь ты не так часто можешь позволить себе хорошо выспаться. Ты уже сделал и продолжаешь делать так много для этого корабля и для Федерации, и для многих жителей других миров. А сейчас отдыхай. Отдыхай и набирайся сил для следующего дня – пользуйся энергией моего тела и нашей любви. Тебе необходима эта энергия, она поддержит тебя до следующего раза, когда мы снова сможем быть вместе. А ведь никто из нас не знает, когда настанет этот следующий раз - будущей ночью или больше никогда.



Я помню, ты однажды процитировал мне Милна: «Думаю, каждый из нас в тайне надеется на бессмертие. Надеется оставить после себя свое имя, которое будет жить вечно в этом мире, чем бы ты сам ни занимался уже в других мирах». Думаю, тебе это уже удалось, и даже больше. И ты будешь продолжать выполнять свое предначертание все отпущенное тебе, я надеюсь, еще долгое время. И даже, если я хорошо тебя знаю, дольше.



Хмм… теперь я ощущаю себя совершенно проснувшимся и возбужденным. И хочу разделить свои мысли и чувства с тобой, мой Джим. Ты всегда просил меня об этом. Сначала это давалось мне нелегко, но с годами я научился открываться перед тобой. Стоит ли мне будить тебя? Да, решено. Но как? Прикоснуться к твоему телу? Провести пальцами по твоему животу, по груди? Или прикоснуться к твоему разуму? Позволить нашим разумам слиться, встретиться с тобой в твоих снах? Так или иначе, мы с тобой уже едины – и телом, и разумом – так и должно быть. Так на чем же мне остановиться? Что будет тебе приятнее? Ммм… интереснейшая логическая проблема…